Жертвы мониторинга

Еще немного, и компании начнут тратить на общение с госорганами больше ресурсов, чем на развитие бизнеса. И это не гипербола, когда речь идет о новой компании в молодом бизнесе – факторинге.

Факторинг продолжает демонстрировать выдающиеся темпы роста объемных показателей, что отражает увеличивающуюся потребность российского бизнеса в финансировании товарооборота и управлении дебиторской задолженностью. Однако хотя тысячи российских компаний уже имеют возможность использовать лучший международный опыт факторинговой индустрии, сам факторинг остается фигурой умолчания в российском законодательстве. Понятия «факторинг» в законах просто нет.

Факторы и их контрагенты продолжают опираться на положения главы 43 Гражданского кодекса (ГК) РФ, в общем виде описывающей процесс финансирования под уступку денежного требования. Ситуация напоминает перепалку Балаганова с Паниковским с возгласами «Ты кто такой?!» Допустим, согласно главе 43 ГК РФ, условный Балаганов будет финансовым агентом (ст. 825 ГК РФ), а условный Паниковский – клиентом или должником. И первый покажет второму Гражданский кодекс, подкрепит его международными конвенциями УНИДРУА и ООН, и они договорятся, и сделку заключат.

Сложнее, когда на месте условного Паниковского оказывается некий государственный институт, наделенный надзорными функциями. Например, Банк России или Федеральная служба по финансовому мониторингу. Если финансовый агент – это банк, значит, по мнению ЦБ, он занимается кредитованием, и глава 43 ГК РФ здесь ни при чем. Если финансовый агент – специализированная факторинговая компания, значит, по мнению Росфинмониторинга, она входит в поле его деятельности и обязана отчитываться об исполнении ФЗ № 115 «О противодействии легализации доходов, полученных преступным путем».

О том, чем факторинг отличается от кредита, написано уже немало. В том числе и в журнале «Профиль». Юристы банков-факторов вроде бы научились объяснять своему регулятору цель и суть факторинговых операций. Осталось закрепить это в официальных документах.

В случае Росфинмониторинга обращения не помогают. «Антиотмывочный» 115-й закон писался на базе зарубежной практики финмониторинга, где факторинг давно кодифицирован, а главное, определенны критерии, по которым организация может быть идентифицирована в качестве факторинговой компании или финансового агента. В 2008 году российские финансовые агенты попали в поле зрения Росфинмониторинга благодаря закону №275-ФЗ от 28.11.2007. А спустя год президент страны подписал закон, упраздняющий возможность лицензирования финансовых агентов, и статья 825 ГК РФ зазвучала кратко, как выстрел: «В качестве финансового агента договоры финансирования под уступку денежного требования могут заключать коммерческие организации».
Следуя букве и духу закона, любая коммерческая организация, предпринявшая попытку заключить договор факторинга в качестве финансового агента, обязана сообщить об этом в Росфинмониторинг, встать на учет в этом ведомстве и регулярно сообщать о сомнительных сделках клиентов.
Стоит ли говорить, что совершить такое над собой может только организация, стремящаяся цивилизованно, открыто и добросовестно развивать факторинговый бизнес в России на базе международных норм и практик, привлекать фондирование и клиентов, увеличивать оборот и портфель, развивать кадры и технологии, участвовать в профессиональных объединениях. Излишне напоминать, что организации, имеющие целью то, с чем борется 115-й закон, делать этого не будут ни при каких обстоятельствах.

И покуда в законодательной базе нет критериев, по которым финансовый агент отличается от отмывочной конторы, а факторинг отличается от псевдофакторинга, Росфинмониторингу следует нежнее относиться к компаниям, стремящимся развиваться на находящемся в стадии становления рынке. Рынок сам отделит зерна от плевел, нужно только дать ему шанс, а не срок.

Дмитрий Шевченко, Исполнительный Директор Ассоциации Факторинговых Компаний

 

Источник: Профиль